Со стороны могло показаться, что я ни капли не страдала, а только злилась. Отчасти это было так. Зла я была круглосуточно. Но что касается страданий… Я сознательно забивала день всякими делами, чтобы не думать, не вспоминать о Лео. И только к ночи, когда я оставалась одна в своей комнате, накатывала такая тоска, что я беззвучно выла, вцепившись зубами в уголок одеяла. И глотала горькие слезы, тоскуя о тех временах, когда мы жили под одной крышей. Желание хотя бы увидеть художника съедало меня, и от того, чтобы сорваться в Ольмейр, удерживало лишь осознание – в домике на Вишневой улице мне будут не рады. И это еще мягко сказано.