Резко развернувшись, что бы не встречаться взглядом, теперь уже со своей рабыней, Иллисия позволила брату ее приобнять и повести к двери.
— Привет, я немного опоздал с утра. Можешь объяснить, что это было? Тебя кто-то достает?
— Конечно, Иллис, ты тоже иди с нею. Мы с тобой потом поговорим. Завтра у тебя праздник. Надеюсь я не сильно его испортила.
— Я готова. — Иллис решительно перехватила рукоять меча, а прут взяла так, чтобы он шел вдоль локтя.
— Да, наше светило уже уходит за горизонт. Ничего страшного, уверена что наш разговор стоит вечерней трапезы.
В туманной дымке были видны только свои ноги, обутые в красивые и изящные босоножки. Откуда-то со стороны раздавался веселый мужской смех. И кто-то предлагал посмотреть, сколько можно простоять в этой красоте. Мелькнула смутная мысль, что в такой красивой обуви, наверно можно проходить весь вечер и не почувствовать усталости. Вдруг, резкая боль острым ножом прошлась по пятке и стопе. Изображение босоножек качнулось и снова встало на место. Почему-то было неимоверно важно устоять и не упасть. Надо было во чтобы-то ни стало вытерпеть эту боль и не закричать. Из-под пальцев ног потекла темная, почти черная кровь, и начала лужицей растекаться на полу. В босоножках стало скользко, ноги заскользили по платформе теперь удерживались только за счет тонких и изящных ремешков. Где-то вдали послышался плачь и яростный вопль Лютика: «Майя, это ничего не изменит, не стой, не надо!».