Шестернев стискивает меня в своих объятиях, затем бежит обниматься с другими. Перевожу взгляд на королевскую ложу. Елизавета II сдержанно аплодирует, ничем не демонстрируя свои эмоции, если я правильно определил с такого расстояния. Шелепин тоже хлопает, с куда большим энтузиазмом, и на его лице однозначно улыбка от уха до уха.
— Это еще мягко говоря, — в свою очередь усмехнулся я.
— А уж как я рад, Леонид Ильич, вы бы только знали!
— А? — встрепенулся Морозов, который тоже думал о чем-то своем.
Секунду Стрельцов молчал, а затем разразился таким гомерическим хохотом, что в нашу сторону стали поворачиваться и свои, и чужие игроки, да и судейское трио недоуменно взирало на согнувшегося в три погибели Стрельцова.
Замминистра вздрогнул, прочистил горло и начал по новой, уже громче и даже, как показалось, с выражением.