Уходить из города в спешке нам так и не пришлось, но понервничали мы изрядно. Во второй половине дня выяснилось, что все городские ворота закрыли до особого распоряжения. А вскоре начались облавы, переросшие к вечеру в натуральные уличные бои между отрядами городской стражи и боевиками воровской гильдии. Нетрудно догадаться, что воры все же клюнули на «случайно» оброненную Хитрецом бляху стражника и, не разобравшись, полезли мстить. События развивались следующим образом – сначала в собственном доме убили капитана стражи, его жену и двух малолетних детей, потом вырезали несколько патрулей, и все это проделали нагло, прям средь бела дня. Понятно, что столь демонстрационные расправы являлись актом устрашения. Преступники хотели напомнить властям, кто в городе настоящий хозяин. Однако эти же убийства разозлили стражников не на шутку, а последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала попытка ликвидации самого барона Белиша. Возможно, его просто хотели припугнуть, чтобы владетель от страха забился в самый дальний угол и забыл, как дышать, только эффект вышел обратный. К веселью присоединились гвардейцы и лично барон с вассалами. Чего и следовало ожидать. Не воспользоваться смертью главаря и предоставленным самими ворами поводом мог только полный дебил. Так что к утру все закончилось. Воровскую гильдию потрепали изрядно, сопротивлявшихся воров убили, кто вовремя сообразил, что их время закончилось, сбежал или затаился, а кому совсем не повезло, тех прописали в тюремные камеры и пыточный подвал замка. Городу тоже досталось. Обе стороны не стеснялись применять магию и немногочисленных големов, поэтому некоторые дома сгорели дотла. Хорошо хоть, здания в основном сложены из камня и очаги возгорания не превратились в общегородское бедствие. Несмотря на творящийся бедлам, иногда меня так и подмывало пойти и посмотреть на големов в действии, но, естественно, подвергать себя ненужному риску не стал. Что я, дурак, что ли? Насмотрюсь скоро по самое не хочу. В общем, та еще ночка выдалась. Жаль только, что простые горожане пострадали, особенно меня терзала мысль, что в смерти детей капитана имеется и наша вина, пускай и косвенная.