– Чё? А… Не, нормально. А меня Витькой зовут. То есть Виктором, но лучше просто Витькой.
Но, несмотря на очевидную лёгкость такого решения, Семён чувствовал, что он так не поступит. Можно было, конечно, умолчать, затаиться и жить дальше. Но погибли люди, очень много людей. Хороших, не очень и, может быть, совсем плохих – это неважно. Просто виновников трагедии такого масштаба нельзя оставлять безнаказанными. А в том, что конкретные виновники у трагедии есть, Семён почему-то не сомневался.
Но Рорику не было надобности слушать дальше, он с самого начала разговора ясно видел, что будет лучшим подарком этому человеку – про деньги можно было и не говорить. Эмпатийное связывание подходило лучше всего. Если ещё запитать его от внутреннего источника… Шавелар шевельнул ладонью.
– Шадрик, Семён. Неужели тоже решил посмотреть, не вытекла ли, наконец, вся эта вода?
– Поехали, – кивнул Рорик и повернулся к водителю: – По Ленинградскому шоссе в сторону Питера.
– А! – Витька хлопнул себя по лбу. – Забыл! Этот ихний главный мне, значит, и говорит: «Виктор Владимирович, – говорит, – продайте мне, – говорит, – ваш рисунок». Выгреб из кармана – не, – не из кармана, а из бумажника кожаного – все деньги, что там были, мне отдаёт и говорит: «Может, сейчас он столько и не стоит, но я уверен, что у вас громадное будущее, и со временем я продам этот рисунок за куда большую сумму». Ну я и подумал – а чего бы не продать? У меня таких рисунков всё равно полон дом, а если что, я ещё нарисую. Ну и отдал, а деньги взял. Вот – Витька перевёл дух. – Я тороплюсь, там же самолёт ждёт.