Тут я не удержалась и фыркнула. Обращается как с маленькой. Папа есть папа. Даже если он тебе вовсе не отец… Я отогнала непрошеные мысли.
Он уселся в кресло, обитое светлой кожей. Вообще, страсть Грейстона к светлому интерьеру и большим свободным пространствам прослеживалась даже в выборе отеля. Минимум мебели, огромные окна, сквозь которые льется свет. И много живых цветов в прозрачных вазочках.
– При помощи программки, которую я написал… Если образно, я выдам тебе банки с красками. На каждой баночке будет написан цвет. Потом выдам палитру, на которую ты будешь смотреть без очков. Снимая-надевая их, нарисуешь эту палитру теми цветами, которые видишь, ладно? Мне не нужны все, мне нужны цвета для аддитивного… в смысле три цвета: красный, синий, зеленый. Дальше я все синтезирую сам. Сделаешь?
Поэтому, когда мой обидчик показался на лестничной клетке и, глядя на флаер, довольно усмехнулся, я выступила из укрытия.
На ней был красный купальник, на взгляд Грейстона, изобиловавший завязочками и декоративными элементами. Он вообще-то не имел ничего против естественной наготы. Ей же неудобно будет в этом плавать! Как понять этих женщин…
Я дышала через раз, потеряв способность говорить и не веря, что вот эти слова, слова Грейстона, действительно прозвучали.