– Вивьен не променяет этот медальон на любые ожерелья, которые я ей дарю. Носит его даже с жемчугом. Я был уверен, что она никогда его не снимает. – Генри Дженкинс внимательно изучал цепочку. – Целая. Выходит, я ошибался. – Он метнул на Долли быстрый взгляд, и Долли вздрогнула. Неужели он так же пристально смотрит на Вивьен, когда снимает с нее платье и отводит цепочку, чтобы поцеловать в шею? – Вы нашли его? Можно узнать, где именно?
– Хотим, – вставила Роуз. – Разумеется, хотим.
Света маленькой тусклой лампочки не хватало, чтобы разбирать строчки, поэтому Лорел захлопнула чемодан и, прихватив книжку, спустилась вниз.
Долли открыла последний выпуск «Леди», откашлялась и, придав голосу должную почтительность, пустилась в рассказ о людях, чья жизнь казалась ей вечным праздником. Раньше Долли ничего не знала об их мире. В Ковентри ей случалось видеть роскошные загородные особняки, отец порой с придыханием сообщал о заказах от лучших семейств, но истории леди Гвендолен – о вечеринках в «Кафе Рояль», о том, как они с сестрой Пенелопой (старуха называла ее Цыпочкой) жили в Блумсбери и позировали скульптору, который был влюблен в обеих, – выходили за пределы даже Доллиного неуемного воображения.
Смех, суетливые официанты, пары, медленно кружащиеся под музыку. И пока приятель Китти, который перебрал виски и теперь ощущал стеснение в брюках, прижимался к Долли и пьяно шептал, что сделает с ней наедине, она разглядывала золотую молодежь. Эти люди – более красивые, более модные, чем остальные посетители клуба, – проходили за алый канат, где их поклонами встречал маленький человечек с длинными черными усами («Луиджи Росси, – заметила Китти со знающим видом, когда они, спрятавшись на кухне, пили джин с лимоном в доме на Кемпден-гроув. – Ты разве не знала? Он там всем заправляет»).
Лорел потянулась за кружкой. Мать сделала несколько неуверенных глотков, и ее глаза открылись.