Джимми по-прежнему не знал, что ответить, поэтому молчал, вертя в пальцах спичку. Как всегда в тягостные минуты, мысли его уплыли куда-то в сторону, словно сигаретный дымок. Джимми думал об отце. О комнатушке, в которой они живут вместе, пока не подыщут что-нибудь поприличнее, и как отец сидит у окна и вслух гадает, сумеет ли мама их тут отыскать, и почему ее все нет и нет, и как он каждый вечер спрашивает Джимми, нельзя ли переехать на старую квартиру. Он часто плачет, и у Джимми сердце надрывается слушать, как отец рыдает в подушку и повторяет снова и снова, что хочет одного: пусть все станет по-прежнему. Джимми надеялся, что когда у них с Долл будут дети, он сумеет правильными словами унимать их горючие слезы, но если плачет твой отец, это совсем другое. Сейчас столько людей рыдает в подушку – Джимми подумал о всех тех несчастных, кого снимал с начала войны, обездоленных и отчаявшихся, скорбящих и мужественных. Он снова взглянул на Долл. Она закурила новую сигарету и теперь сосредоточенно затягивалась, так непохожая на девушку со смеющимися глазами, которую он когда-то фотографировал. Наверное, очень многие, как отец, мечтают вернуть прошлое.