Лорел радовалась за нее. Что бы ни случилось в прошлом, нестерпимо было думать, что мама, почти всю жизнь олицетворявшая собой любовь и доброту (не раскаяние ли тому отчасти причиной?), на пороге смерти терзается чувством вины. И еще Лорел хотела знать больше, хотела поговорить с мамой, пока та жива, выяснить, что именно произошло в тот день шестьдесят первого года и раньше, в сорок первом. Она не могла смириться с мыслью, что Дороти Николсон умрет, так и не рассказав, какое именно «травмирующее событие» так ее изменило. «Спроси меня снова, когда подрастешь», – сказала она на вопрос Лорел, как из крокодила сделалась человеком. Лорел изнывала от желания спросить прямо сейчас. Отчасти из эгоистичного любопытства, но главным образом – чтобы дать маме те утешение и полное прощение, в которых она так явно нуждалась.