— Я не спрашиваю, помнишь ли ты историю с эликсиром, — начал он, когда мы устроились в креслах для обстоятельного разговора. — Мы сталкиваемся с этим непонятным явлением раз за разом, его трудно было бы забыть.
— Любой нормальный ребёнок переживает, когда боги забирают его родителя, — заметила она. — Сильно переживает. Но многие ли из‑за этого лишают себя жизни? А других бед в жизни госпожи не было.
— Разумеется. Полагаю, в отделе всё ещё достаточно нераскрытых дел? И не забывайте, что мы работаем над повышением раскрываемости.
И почему у меня такое чувство, что в этом свёртке что‑то безумно дорогое? Ощутимо напрягшись, я подошла поближе… и застыла в немом восторге.
Я вздёрнула подбородок. Способ проявлять уважение у этого человека был точно своеобразный. Уилфорт — старший вопросительно вздёрнул бровь, ожидая словесной реакции.
Я стояла в кабинете Уилфорта по стойке смирно. Капитан, уже вполне оправившийся после ранения, тоже стоял, хотя мог бы распекать меня, преспокойно сидя в своём кресле. Но нет, впечатление складывалось такое, что переполнявшее его чувство гнева просто не позволяло сидеть на одном месте. Поэтому он стоял, сверлил меня ледяным взглядом, а время от времени делал пару шагов по кабинету.