— Преступление, которое я расследую, тоже касается их частной жизни, — резко оборвала его я. — Причём коснулось оно их частной жизни и частных счетов чрезвычайно неприятным способам. По — вашему, я сюда из праздного любопытства пришла? Я, как и вы, блюду их интересы.
— Во — первых, мои собственные представления об этике не позволяли домогаться своей подчинённой. — Его движения стали чуть менее настойчивыми: видимо, воспоминания всё‑таки отвлекли от действий. — Это значительно важнее вашего здешнего устава. А во — вторых, ты сама вечно смотрела на меня с эдакой смесью опасения и неприязни. Как на начальника, и совсем не как на мужчину. Это отрезвляло, но одновременно и злило.
— То есть джиннов вообще не бывает, а этот — был?
Рыжеволосый едва дышал от подобной наглости.
— Но в одиночку, — напомнил, вытягивая указательный палец, Райан.
— Можно сказать и так, — не вполне уверенно протянула я. Немного подумала и поняла, что именно не нравилось мне в такой формулировке. — Скорее внушением является комбинация двух воздействий — на эмоции и на мысли. Это как убеждение без всякой магии. Можно опираться лишь на доводы рассудка, но любой оратор знает, что добьётся куда большего, если сумеет задеть эмоции слушателей. Так и здесь. Один маг играет на чувствах, готовя таким образом почву для той информации, которую транслирует второй.