Все уставились на него с искренним изумлением. Принц, разбирающийся в сортах роз, — это было выше всяческого понимания. Как-то это совсем не мужественно, можно сказать даже недостойно столь высокой персоны.
Проснулась я посреди ночи от странного чувства, что на меня кто-то смотрит. Это был Дитер. Он сидел около моей кровати и молчал.
Оказалось, что до нас докатились лорийские веяния — на сцене сегодня шла не опера, а балет. По-видимому, патриотизм нашего принца распространяется только на выбор цветов, но никак не на представления. На мой взгляд, выглядели артисты крайне неприлично — настолько короткие юбки у танцовщиц, что при некоторых движениях даже колени были видны, а у танцовщиков такие смешные короткие широкие штанишки. Но двигались они красиво, и смотреть было очень интересно. Я увлеченно наблюдала за происходящим на сцене, пока не почувствовала руку уже на своем колене, которая поползла вверх, собирая по пути мою собственную юбку. Я охнула, стукнула веером по наглой конечности и возмущенно посмотрела на Эвальда. Тот ответил невозмутимо-удивленным взглядом.
— А точно же, — изумленно ахнула тетя. — А я гадала, где его видела. Он же копия той сволочи.
— Эвальд тебе все-таки нравится, — отметила Катарина, — иначе бы ты так не прихорашивалась.
Из отрывочных фраз, которыми перебрасывались отец с тетей и Дитером, было мало что понятно. Ясно было только одно — эта история была очень давней, но еще живой и болезненной как в нашей семье, так и в семье Дитера. Я посмотрела на его холодное лицо и вдруг подумала, что он ни разу не говорил мне, что любит. Даже когда просил моей руки. Но поверить в то, что он мог применить ко мне магию, я не могла. Ведь ему это совсем не нужно было, я и так, без всякой магии, к нему тянулась. Это я пыталась привлечь внимание парня, а он всячески меня отстранял, давал понять, что между нами ничего быть не может. Но что тогда изменило его мнение?