– Не знаю… – пожала плечами Анара. – Нас еще найти нужно. Ведь мы не сказали, где живем, откуда приехали. Я ничего не отрицаю – все может быть. Мой народ довольно мстителен, но… разумен. И если результат непредсказуем, если они сочтут, что ущерб от их возможного проигрыша, вероятно, окажется велик, они забудут о нас. Вы же видели – подавление чувств у них считается добродетелью. Ведь волнуются, радуются, переживают только низшие люди, «насекомые», а Настоящие Люди всегда владеют собой. Уподобляться низшим нельзя. Неприлично.
– Пытались. Он с нами не желает говорить. Сказал только, что будет разговаривать с главой Ордена или с самим императором. И больше ни с кем. А если мы еще к нему полезем – он не ручается, что штурмующие останутся живы. И я ему верю. Мы собирались послать за тобой, только что об этом говорили. И тут вы подъезжаете. Кто вам сообщил? Откуда знаете о происходящем?
Чего доброго в этой самой стали, Илар тоже не знал, но, памятуя смех матери, переспрашивать не стал. По большому счету, какая разница – добрая или злая сталь, если ею можно выпустить кишки человеку или дракону?
— Если я изменюсь, то у нас могут быть дети, — сказала я.
— Доброй ночи, — сказала я всем, — с радостью жду встречи с вами завтра.