— Верно мыслишь, — через силу согласился Цветаев, — не протечёт, — но сразу не оттаял, а некоторое время злился.
Поговаривали ещё о группах «Очищення», которые занимались тем, что выявляли нелояльных и уничтожали их. Но это вовсе казалось дикостью в сытом, довольном Киеве, и Цветаев не верил.
— На Верхней улице, — ответил Жаглин, вышагивая нерационально, как аист, то есть перенося тело вслед за ногами.
— «Советское», — посмотрел он на бутылку.
Ему было жалко её, и это родило в нём даже не симпатию, а нечто большее, что связывает женщину и мужчину, что невозможно передать словами, а ощущается на подсознании, не животное чувство, а напротив, воспарение. Нет, нет, нет, — подумал он и вовремя вспомнил свою Наташку, иначе готов был протянуть руку и совершить ошибку.
— Дуй на второй этаж, и спусти мне пулемёт! — приказал капитан Игорь таким тоном, словно самое настоящее началось именно сейчас, и надо, чтобы были звонкий нерв и ярость битвы.