Но долго ль им собираться — компас, планшетка
Полицейский протянул было руку, но потом ожесточенно плюнул на чистый пол, шепотом выматерился и пошел прочь по середине коридора. С ним Романов тоже столкнулся взглядом — у капитана были глаза человека из иного мира. Этот мир начинался сразу за ограждением по периметру площади, но в мэрии о нем ничего не знали… Нет. Не то. Не хотели знать, это иное.
Русские ракеты в своем слепом мстительном полете не сделали разницы между жилым районом, где прятались женщины и дети, мэрией, главой которой был «афронемец», самими немцами, наконец-то решившими навести порядок у себя дома… Было слишком поздно. Надо было думать раньше. Надо было раньше действовать. Теперь оставалась только огненная слепота. Только безразличный грохот рушащегося мира.
Он положил на колени две гранаты, одной рукой разогнув усики предохранителей. Зацепил кольца за петлю для ремня. Так. Сейчас. Пулемет в капонире, а один уже идет к останавливающейся машине. Улыбается, но эта улыбка наклеена на мертвое, полное ужаса бледное лицо. Ему тоже страшно. Или он сошел с ума, этот солдат.
Один из державших майора солдат отпустил его и дернул вперед автомат, но Кларенс, отшвырнув второго, сбил солдата подсечкой и рывком навалился сверху. Он не видел, как второй, встав на колено, тоже вскинул оружие — и в тот же миг Томми выстрелил — опять дважды, — оба раза попав грузину в горло, в открытый ворот жилета. Лицо солдата из зверского стало удивленным, обиженным и испуганным, потом он отчетливо сказал: «Вай, нана…», громко забулькал ртом и упал на спину. Из угла губ быстро пролилась ленточка крови и увяла на щеке.