Романов напрягся. Несколько секунд помедлил, потом все-таки пошел к мальчишке. Играющие вопили вовсю, Романов шел бесшумно — и все-таки Максим быстро обернулся, когда Романову оставалось сделать еще шагов пять, не меньше. Так же быстро вскочил, одернул камуфляж и опустил глаза.
Отряд остановился в центре «гондон-минимума», как обозвал кондоминиум один из байкеров, — у неработающего фонтана в парке. В чаше фонтана навалом лежали трупы. Тут ж сидел и плакал ребенок лет двух-трех — у него на шее заливался сигналами электронный «беби-ситтер», пытаясь достучаться до неизвестно где находящейся матери малыша.
Завязал старомодные тесемки, уложил папку в тот самый портфель, с натугой (как ослабели руки!) застегнул все еще блестящие замочки, похожие на крокодильи головы. Поставил портфель рядом с креслом и устроился удобней. Холодно отметил, что ослабело все тело. Все, что ли?
Повинуясь короткому жесту, Шалаев метнулся туда, дернул завязку пластикового мешка. Оттуда посыпались, нет, не бумажные деньги — золото. Вперемешку английские соверены, бурские кругерранды, червонцы Сбербанка РФ. Золота было много.
Этих людей убило не землетрясение. И даже не бомба. Их вывели из остановленного автобуса и расстреляли, а потом ограбили трупы и багаж. В этот момент майор пожалел, что не вернулся на аэродром. Надо было вернуться и ждать там. Пусть это и не штабная база, но на аэродром вряд ли нападут. Кстати, кто? Это не русские. Банда. Видимо, просто банда.
— Игнат, — сказал Романов, — ты пойми, ему десять лет. Он не малыш-несмышленыш. Это в прошлом — несмышленыш в таком возрасте. В том прошлом, когда тебе, например, в твои годы уставами ООН было официально запрещено воевать.