Еще он подумал, что Маринка вечером хотела приготовить курицу. «Из нового урожая», как она смеялась.
Со свистом и щелчками взметнулись-опустились нагайки, прошибая черепа…
— У… — Он облизнул губы. — Умел… У меня был. Шестой пен… — Он опять запнулся, — …тюх… — Его глаза стали сосредоточенными, и Романов понял — мальчишка пытается понять, было ли это на самом деле или приснилось? Потом он тряхнул головой и показал свободной рукой на дальний угол, в темноту: — Там дверь. Лестница… крутая там. И там ничего не слышно. Звукоизоляция. Он там один с тем мальчишкой. Идите скорей. Там всякого для пыток много. Скорей идите.
Но Женька уже плакал. Мальчишки не плачут. Никогда. Это закон. А вот мужчинам иногда можно.
— Черт… я тоже… — Женька откинул одеяло, покраснел и тут же задернул его обратно.
Человек в костюме вдруг представил себе улицы города, в котором находился. Города наверху. Представил себе лица детей. Именно детей. На последнем звонке во вполне обычной московской школе, где он был недавно. По аналогии с этим звонком. Тоже — последним…