Лютовой придвинул к себе удобный откидной столик, перебрал недавно исписанные листки. Эту рукопись он спешил закончить — и вот теперь она, кажется, была закончена. Последняя рукопись в его жизни. Она не будет напечатана — в ближайшее время точно. Она никогда не попадет в Интернет, которого нету больше.
— Будь так добр, избавь меня от этой мокрицы, научившейся говорить по-человечески, — попросил Романов все тем же тоном. Настолько мирно, что «делегат» не успел не то что среагировать — даже понять, что речь идет о его смерти.
— Мы с мужем. Он там, в комнате. Внука ждет.
— До войны? — Романов спросил это почти просто так, чтобы поддержать разговор.
— Нечего им тут делать, — отрезал Шумилов. — Ладно. Пойду. У меня еще дела.
Глаза Женьки вспыхнули счастьем. Таким, что Романову стало страшно. Мальчишка бешено кивнул три раза подряд. Опять быстро черкнул карандашом. Романов посмотрел.