— Чего там, самое себя наказывать, это некоторые мамаши, за то, что ребенок лишний часок поспал, прибить готовы… А сами — по гостям… В нашем же доме все по правилу, по благожеланию… Ну, что — проспала, зато усталость сбросила. Иди, ешь и не ерепенься.
— А потом? Потом я уйду? Обратно в комнату? — голос Лулу задрожал. — А маман… она тоже не умеет читать по-русски…
— Поль, mon ami, да ты не один, ты с дамой! — Саша, вежливо улыбнулась, поправила косыночку, оправила, непривычную теперь, юбку. Веночек она потихоньку припрятала в рюкзачок еще у деда.
Она пристроилась сбоку к Тоне, но оказалось, что надо не идти, а ехать. Это увеличивало степень вины Лулу за самоуправство, но не остановило. Тоня упросила проезжающего старого казака подвезти их на телеге. Поездка так увлекла Лулу, что, если бы не всхлипывания Кати, она совсем забыла бы о ее конечной цели: ведь она впервые попала за пределы поместья. Да еще ехала на телеге!
— Знаете, как бывает, дети, на рынке, какая-нибудь баба разжиревшая так скажет, что еле стерпишь, чтоб не заехать по заплывшей щеке… А тут, представляю… каково Шуре. Если бы нам только голова советовала! А Шура вот такая! И дальше будет защищать!.. Вот отец придет, — засуетилась вдруг тетя Поля, — посмотрим, что скажет…
— Она самая… И пожалеешь ее, знаете, говорит по-нашему плохо, порядков в доме не знает… Но боевая — ужас! Я, как ее привезли, думала, ну, кукла настоящая! Все реверансики делает, пальчиками платье придерживает, а она почище мальчишки иного — даром, что барин девочку не хотел. Правда, чудасит временами, щас говорит: мажь меня кремами и пудрами, я с Пал Андреичем гулять поеду, каково?