— Мне тоже хвастаться не приходится — не учел, что у двоих посадка неправильная. Не заметила? Один в стременах запутался, другой вообще с коня свалился.
— Бросьте, сказал ведь! — громче, чем следовало, произнес Петр и, откинувшись на стуле, закинул ногу за ногу. Вынул большой, серебряный с эмалью, портсигар. — Разрешите? — галантно спросил он у Доминик. Та томно кивнула.
— Конспирацию чего приплела, Шура тут причем? Она против хамства пошла, такие люди необходимы, а то мы для начальства удобнейшими людьми станем…
— Пудов пять с половиной, я думаю. Это что, Ромашка забеспокоилась? Передай, что я, как ни садился на нее, так и не собираюсь. А ты для нее — пушинка.
Почтовый чиновник дело свое знал: телеграмма явно касается театра боевых действий, и его долг срочно доставить ее семье полковника Курнакова. Верховой был немедленно послан в Раздольное, и уже в пятом часу утра спешно разбуженная прислугой Доминик непонимающе щурилась на прыгающие слова.
Лулу таких прозвищ или имен ни у кого в гимназии не знала. Поняла так, что слаженный союз сестер Гинзбург ни в ком третьем не нуждается, а словечки свои расшифровывать не намерен. С тем и отошла.