Женщина, значит, это сестра милосердия, протирает губы Саше влажной тряпочкой.
— Да, да, тетя, расскажите, чтобы я сплетен не послушала…Такие важные семейные дела…
Преподаватели требовали в «темные» часы обязательного совместного пребывания малышей, средних и старших. Иногда учителя что-то рассказывали ребятам, иногда ребята разговаривали сами, обсуждая насущные вопросы коммунской жизни. Сегодня обсуждали особый вопрос, и поэтому было особенно оживленно. Даже не замечали темноты и холода. А к недоеданию уже как-то притерпелись: даже они, которых обычно старались, сколько возможно, подкармливать, давно уже не видели ничего кроме жидкого рыбного супа и скудной каши из дробленой крупы. Вопрос заключался в том, что их Коммуне, которая считалась образцовой, городской совет предложил помочь в ремонте большого здания по соседству, и содействовать созданию там еще одной такой же коммуны. Сашу очень захватила эта идея. Она представляла, как они будут рассказывать, показывать, объяснять…
— И прекратим разговор. У меня отвращение к дискуссиям с недавнего времени. Следующие поколения будут, надо надеяться, смотреть на жизнь иначе.
— А у Татьянки лицо действительно, как у наказанной. Ш-у-у-ра, добрая ты душа, не кидайся на меня, ради господа Бога! Никто ее не наказывал! Гостей у нас дома — не повернись. И все — курящие! Вот Танюшка на свежий воздух и пошла. А я тебе, Шурочка, сейчас такой теплющий платок принесу! И пирога заодно.