— Что бы ни кричать, лишь бы понятно было, что зовут, — закуривая, проговорил один из пассажиров их военного поезда.
Лулу посмотрела с сомнением. Она привыкла с уважением относиться к имени Бога, но сухая рука с тоненькой книжицей не была похожа на длань его почтальона.
— Виконт, — оторопевшая, она попыталась парировать неожиданный выпад: — но, вспомните «Интернационал»: «весь мир насилья мы разрушим»? И разве это не прекрасно?
— Ты, возможно, права. Я не безразличен к нему, помню малышом… Он даже слегка похож на тебя, на нее… Елену Александровну. И он — Курнаков, должно же быть что-то общее с тобой, кровь одна.
— «Зимняя дорога». Это Пушкина. На лето задавали.
— Хлопот, грит, потом невпроворот будет! А знаешь, Викентий, таких еще козлячим молоком отпаивают в народе…