— Я Лизу больше люблю изображать. «Веселое созданье ты, живое». А ты мне реплики за Молчалина подавай… Нейтральным тоном, да?
— В-в-ерно. Это я п-п-ридумал. Это т-т-акой механизм… Я п-п-одумал, вот часы надо заводить, — начал давать объяснения Петька, — а эта штука не нуждается в з-з-аводе, п-п-подкрутке… П-п-представляешь? Будет крутиться в-всегда. Установить в Москве громадину, на всю республику С-с-оветов…
Он, не делая замечаний, подстраховывал, когда она усаживалась на балюстрады и перила, смеялся до упаду ее сценкам «из школьной жизни», разыгранным в каком-нибудь пустынном скверике, сам рассказывал всякие короткие смешные истории, связанные с местами, где они проходили.
— Ну-у-у, прошлая зима, это прошлая зима, ты просто смешные вещи говоришь… Сейчас ведь другое дело, правда, Александрин?
— Можно, — с готовностью ответил он, — почитаю.
Саша, не продолжая разговор, снова склонилась над книгой. Надо закончить до шести вечера, потом часа два поработать на расчистке двора. Потом еще столько же посидеть над уроками — и спать. Такую размеренную жизнь она себе придумала и больше всего на свете боялась хоть на секунду выбиться из железных тисков расписания.