— Пойдите, пусть тетушка на вас поглядит, что вернулися!
— Ничего не жалко — она ж крокодил, ты ж слышал, Толька!
— Ну, отец, напустил страху, она же Бог весть что подумает…
— Почему вы не объясняете? Говорю же вам, у меня все перепуталось: синусы зашли за косинусы, а таблица умножения пересеклась с биссектрисой, той, что бродит по углам, делит угол пополам!
— Какая странная Шаховская у нас. То молчит, то сразу кричит. Разве так делают?
Мужчина заморгал еще чаще, как бы силясь сдержать слезы: — Проходи, милый, единственный, садись на этот пуф — остаток былой роскоши. Дай я тебя поцелую, лисик мой золотой! — Он продолжал покачиваться, но только корпусом: ноги установились довольно твердо. Саша незаметно приглядывалась: лицо слегка помятое и распущенное, но черты правильные, аристократичные. Нос с небольшой горбинкой и это усиливает «признаки породы».