— Спите, Алеша. Завтра. Я обещаю, с тем условием, что вы обучите меня гнуть железные прутья в руку толщиной.
Громадная белая куча, метра два высотой была утрамбована ими до невероятной плотности, после чего стала неуклонно приобретать под уверенными руками Виконта формы мешковатого мужчины с бородой и выступающими дугами бровей. Ведро было закинуто мужчине на голову и оказалось несколько маловато — лихо село на макушку. Нос шариком выдавал некоторые пристрастия сходные с Пузыревскими. Метлу в снежных рукавицах он, тем не менее, держал грозно, наперевес.
С того самого мгновения, как опухшая от рева Лулу, стараясь не оглядываться на уходившего Виконта, села с ней в пролетку и с большим трудом отвечала на незатейливые вопросы, родственница твердо уверилась, что получила еще более несносную «детку», чем отправила.
— Афина — не только воительница, но и богиня мудрости. Тем не менее, тебе придется Данте пока оставить в покое. Поверь, это совсем не те путешествия, которые тебе понравились бы. Не горюй, я найду тебе что-нибудь интересное. Ну, что там еще?
Со скучающим видом Шаховской слушал девушкины слова. Наконец, выговорившись, Тоня подошла, чтобы взять девочку из рук учителя. Тут уж Лулу забрыкалась — Lâchez-moi! Je ne suis pas malade et pas petite. Je peux moi-même aller où il faut!
Виконт прочитал листок и, возвращая, заметил, что в письме почти в каждом слове ошибки и особенно перевраны некоторые названия. Сашу они не позвали посмотреть, и она сидела, готовая заплакать. В прежние времена Виконт обязательно показал бы ей текст. Хотя бы для того, чтобы проверить, заметит ли она эти самые ошибки. А тут… рассуждают о… Франции, французских словах… как буд то не она наполовину француженка и пять лет безвылазно жила в Рамбуйе. Правда, ни отеля Клюни, ни какого-то последовавшего вслед за тем Бульмиша она не знала… но, все-таки, обидно до того, что невозможно уже терпеть. Пришлось опять набраться храбрости и спросить. Может быть, ей уже и не отвечают?