— Заметили, Виталий Константинович этот легчайший переход, от ломки сучьев к «мы рубить»? А, в самом деле, чем?
— Не буду вам, голубушка, говорить слов утешения. Скажу одно — это действительно счастье, что в вашей жизни был такой человек, не каждому на долю это выпадает, — и то, что вы сумели понять его и оценить. Горе пройдет. А след в вашей жизни останется навсегда. Вы, благодаря этому человеку, выросли чуткой. Я не забуду, как вы помогли мне тогда. И теперь я понимаю, почему именно Вы это сделали.
— Мон дье! — кричала громче всех маман. — Месье Поль, такой воспитанни молодой человек! Месье Пьер — офицер!
Когда они на попутных лошадях добирались до Раздольного, Лулу тихо отвечала на его вопросы, прилагая все усилия, чтобы отвести разговоры от успехов в гимназии.
— Не хочу есть, не хочу! Раз поздно встала, опоздала, так и значит, что есть — не буду!
— В трети… в трети… пятерки не будет! Ни за что… Она же не исправила…