Веки закрылись, и она забылась тяжелым сном.
Она обратилась к Виконту с хмурым вопросом, долго ли идти, и услышанное в ответ безаппеляционное: «Не меньше трех часов! Если назрели претензии, Александрин, обрати их к Петру Великому, это он затеял строить город так далеко от Пулкова, то есть от шведской мызы Пурколовской» — доконало ее окончательно. Не обделенная в литературе популярностью «последняя капля» сочно шлепнулась в чашу ее терпения и, разумеется, оказалось, что там и без нее было полно. Саша начала все больше отставать и смотреть исподлобья в спину Виконта взглядом, в котором последовательно сменялись усталость, жалость к себе, обида, тоска, боль тела и сердца, разочарование и, наконец, негодование, почему он всего этого не замечает. Так увлечен предстоящим, думает о своем, видно, вспоминает что-то… И несется, несется вперед!
Саша стала перед ящичком на колени и принялась рассматривать переплетение колесиков, грузиков, тросиков…
— Нет, нет, — невольно расплылся в улыбке историк. — Вам неоткуда, да и не к чему знать этот термин, Колкер, он, скорее, из области юриспруденции, чем из истории… Вы мне лучше вот что скажите, Фима: что делали в сегодняшний день дежурные по часам? Почему нет боя?
— Вот это да-а-а… А еще, если будете уходить, когда я сплю, будите. Не жалейте. А то мне потом хуже… Хорошо… Поль?
— Добрый вечер, Александрин! — весело поздоровался Виконт. — Вот и встретились, — он откинул голову и протянул ей руку.