Отставляю бокал и накрываю ладонями кубки Линды и Шурртха.
А сам даже не обернулся. Стыдно ему признавать, что чужой рабыне чем-то обязан. Тут во мне такая злость поднялась, что даже страх куда-то пропал. А что сделала бы мама на моем месте?
Прилетели уже в темноте. Народ кино смотрит. Багирра для нас горячий ужин на плите держит. Поужинали и пошли разгружать. Я машину в рощу перегнала и побежала в железный дом за ведрами. Поручила автомату наштамповать четыре десятка пластмассовых ведер под саженцы. Когда с первым десятком на улицу вышла, все наши вокруг машины столпились. Не столько помогают разгружать, сколько мешают друг другу. Кликнула Татаку, Рраду и побежала за остальными ведрами.
Владыка тепло приветствовал Линду, взял под руку и повел, беседуя, по дорожкам парка. Мы с Татакой шли на три шага сзади, как положено хорошим рабыням. Я задумалась о стройке и чуть не налетела на папу, когда он внезапно остановился. Татака весело фыркнула, папа оглянулся и заинтересовался ее хвостом. Осмотрел и ощупал шрам, подозвал ближайшего стражника и послал за дворцовым лекарем.
— Стажерка думает, голова будет сильно болеть.
Отец прятал меня от глаз иноземцев. Но сегодня мне было велено одеться соответствующим образом и ждать сигнала. Думала, прикажут спеть или станцевать перед ними. Выбежала, волнуясь. Но несколько слов — и у меня ни дома, ни отца, ни подруг… Ничего! Только то, что на мне, и воля иноземца надо мной.