— Ну, и как вам теперь живется на лестнице? Не дует?
— Прекрасное утро, сударыня, — сказал Ипполит Матвеевич.
Ипполит Матвеевич стоял на месте, а Изнуренков сбросил пальто и, не отходя от двери, натянул брюки ка свои полные, как у Чичикова, ноги. Изнуренков был толстоват, но лицо имел худое.
— Слушай, Генриетта, — сказал он жене, — пора уже переносить мануфактуру к шурину.
— А что, отец, — спросил молодой человек, затянувшись, — невесты у вас в городе есть?
— Кажется, будут носить длинное и широкое, — говорила Фима, по-куриному окуная голову в плечи.