— Кыньё, как ты разговариваешь со старшими? Да как ты посмел такое сказать мужчинам? Да я тебя сейчас!
— Тебя? — растерянно переспрашивает она, чуть отодвинувшись и с некоторым испугом глядя на меня, — тебя … Юн Ми! Пак Юн Ми…
— Доброй день, аджосси, — улыбнувшись, изобразил я головой местный поклон-книксен, — я тут посмотрю?
Дом оказался небольшим, состоящим из двух половин. Жилая: на первом этаже — коридор, прихожая, ванна, туалет, маленькая кухня с отопительным котлом и зал, где мы вчера смотрели телевизор. На втором этаже — две комнаты. Побольше — сестёр и поменьше — мамы Юн Ми. На второй этаж ведёт неширокая лестница в один пролёт. Кроме жилой половины, в доме есть ещё и "производственная часть". Кафе, с оптимистичным названием — "Весёлый цыплёнок". Оказывается, я неправильно понял Сун Ок, когда она мне рассказывала о семейном бизнесе. Не магазин у её мамы, а точка общепита. Зал на двенадцать столиков, кухня. Подсобки с холодильниками, стеллажами с коробками продуктов и мешками с картошкой и луком. Ещё есть небольшой склад с выходом на улицу, в котором опять же на деревянных поддонах вдоль стен складированы продукты, упаковки с напитками, тазики и какой-то — хлам не хлам. В углу склада, у самых подъемных ворот, я заметил "мотик", замотаный куском толстой непрозрачной полиэтиленовой плёнки так, что было видно только его заднее колесо и блестящий железный ящик на багажнике.
Девочка закрыла глаза. Несколько секунд постояла. Открыла глаза.
Доктор выделил интонацией слово — “пока”.