— Ты проигрывал брату его собственный голос? После его смерти?
— Я? — Мадам замирает, держа нож над доской. В подвале звенят сверчки. — Наверное, я хотела бы быть Саблей.
Фредерик поднимает карандаш, смотрит на грифель и вновь принимается рисовать.
Каждые шесть-семь дней те же двое бледных унтер-офицеров входят в столовую, и четыреста лиц сереют от усилий не повернуться в их сторону. Двигаются только глаза, только мысли, кадеты в уме отслеживают путь офицеров между столами, к очередному осиротевшему мальчику.
— Горит дом, Мари, и люди воруют оттуда вещи.
Мальчишки шестнадцати-семнадцати лет, старшеклассники, которым свободно выдают патроны, придумали забаву: палить по деревьям и считать, кто сколько птиц убил. Дерево кажется пустым, нежилым. Выстрел — и крона разлетается во все стороны, в полсекунды воздух наполняется отчаянно гомонящими птицами, словно взорвалось само дерево.