— Теперь, когда ты спросила, мне подумалось, что в раю примерно как здесь.
Юбер, тяжело дыша за маской, роется в грязных штанах. Слева — там, где должны быть городские укрепления, — щелкает замок. Со скрипом отворяется дверь.
Потом начинает кричать. Вернер отводит глаза. Четырем мальчикам приказывают вынести пострадавшего.
Вернер кладет наушники, надевает каску. У него что-то случилось с чувством равновесия — все вокруг как будто качается. Нойман-первый идет впереди с канистрой солярки, что-то мурлыкая себе под нос. Они выходят из подсолнухов, перешагивают через побитые заморозками сорняки. На земле у входа лежит собака, положив морду на лапы, и мгновение Вернеру кажется, что она просто спит.
Твой брат пойдет на шахту, точно так же, как остальные мальчики из этого дома.
Врожденная катаракта. Двусторонняя. Неизлечимая. «Видишь это? — спрашивают врачи. — А это?» Мари-Лора уже ничего в своей жизни не увидит. Самые знакомые места — их с папой четырехкомнатная квартира, скверик в конце улицы — превратились в опасные лабиринты. Шкафы не там, где думаешь. Унитаз — бездонная яма. Стакан с водой то слишком близко, то слишком далеко, пальцы слишком большие, всегда слишком большие.