Девять, одиннадцать, тринадцать — все, напилась. И даже слишком — в кишках плещется вода. Мари-Лора опускает в ведро консервную банку.
Анри тогда сказал, что хочет насобирать полную банку и поставить на подоконник, чтобы моряки видели его окно за много миль.
Откуда тогда известно, спросили дети, что он точно там?
Пьяные шаги на верхней площадке лестницы. Русские заходят в чулан, гремят швабрами, по лестнице съезжает ящик со словарями, потом кто-то дергает ручку. Голоса, удары, треск, и дверь распахивается.
Я ничего в жизни красивее не видел. Порой я засматриваюсь на него и забываю про свои обязанности. Мне кажется, оно вмещает все, что человек способен перечувствовать.
Как только папа называет свое имя и фамилию, дыхание за дверью переходит в протяжное «ах!». Решетка скрипит, дверь за нею открывается.