На город накатывает лавина. Ураган. Чашки спрыгивают с буфетных полок, картины срываются с гвоздей. Через долю секунды сирены уже не слышны. Ничего не слышно. Грохот такой, что могут лопнуть барабанные перепонки.
Даже те, кто вернулся, вернулись совсем другими: они старше, чем должны быть, как будто были на другой планете, где время течет быстрее.
Каждый час, думает она, из мира уходят люди, помнящие войну.
— Может, и к лучшему, что мы больше не друзья, Вернер. — Слишком громко, до опасного громко. — Я понимаю, это обуза: ходить со мной, есть со мной, вечно складывать мою одежду и чистить ботинки, помогать мне с уроками. Тебе надо думать о своей учебе.
Далекое торжественное пение моря. Стук чьих-то каблуков по булыжной мостовой внизу. Мари-Лоре очень хочется услышать: «Да, конечно, ma chérie», но папа молчит.
— Вот, — говорит Гауптман, — что мы делаем с треугольниками.