— Почитай мне еще, пожалуйста, — просит она.
Мгновение Гауптман пристально смотрит на Вернера, взгляд разом согревает и леденит.
Примерно в полночь тринадцатого августа — шестые сутки на дядюшкином чердаке — Мари-Лора берет левой рукой пластинку и пальцами правой ведет по ее дорожкам, восстанавливая в голове всю мелодию, ее подъемы и спады. Потом ставит пластинку на дядюшкин патефон.
Ничего на этой кухне не исцелится. Есть горе, которое невозможно унять.
Вернер трет глаза, уставшие от сверкания звезд. Есть не хочется, как будто он навсегда избавился от этой утомительной привычки.
Край ночного неба за деревьями окрашивается алым. В дрожащем свете мастер видит, что самолет был не один, небо кишит ими, они проносятся туда и сюда во всех направлениях. Ему кажется, будто он смотрит не вверх, а вниз, словно луч прожектора направили в кровавую воду, небо стало морем, а самолеты — голодными рыбами, преследующими во тьме жертву.