— Отчасти да. Сумасшедший процентов на семьдесят шесть.
Наверное, у всех во Франции, кто застал первую половину сороковых, война остается центром, вокруг которого вращается вся остальная жизнь. Мари-Лоре и сейчас становится дурно от запаха вареной репы или от слишком больших туфель. И еще она не может слышать перечисление фамилий. Состав футбольной команды или редколлегии, представления на конференциях — все они кажутся ей обрывками тюремных списков, в которых снова нет ее отца.
Фолькхаймер встает. Находит в темноте ногу Вернера, надевает ему на голову наушники.
— Вы ее пугаете. Все хорошо, Мари-Лора. Вылезай.
— Давай попробуем, — шепчет Вернер, прижимает наушник к уху и двигает вдоль катушки то, что представляется ему рычажком настройки.
Сотрудник музея мотает головой, и Ютта закрывает сумочку.