Примерно в четыре по улице Воборель проходят немецкие солдаты. Они стройные и розовощекие, глаза горят рвением, винтовки дулом вниз заброшены за плечо, как кларнеты.
Однако Мари-Лора проходит еще чуть дальше. Подошвы скользят, пол круто уходит вниз, и вот уже ее туфли касаются воды.
Много лет спустя Ютта внезапно вспомнит его тогдашние слова — Кирилл, Павел, Афанасий, Валентин — и решит, что это имена погибших солдат. Однако она может ошибаться.
Волнение распирает грудь. Озаренный пламенем кабинет с книжными шкафами — в таких местах и вершатся великие дела.
— Не все. Многие их спрятали. Насколько я поняла, вам надо будет просто читать цифры, написанные на бумажке. Кто-то — не знаю кто, может, Юбер Базен — будет приносить их мадам Рюэль, а та — запекать прямо в хлеб. В хлеб!
Мари-Лора выключает передатчик. Она думает об улитках в гроте Юбера Базена, о десяти тысячах маленьких трубачей: как они втягиваются в свое витые раковины и как им хорошо в гроте, где чайки не могут их схватить, унести в небо и бросить на камни.