— Может быть, другая квартира? Другой этаж?
И вразвалку уходит прочь: резиновый шланг на шее, пистолет болтается на боку.
— Господин фельдфебель? Вот уж не думал… В доме никого нет?
Еще один снаряд пролетает наверху; балки над головой хрустят — а может быть, Вернеру мерещится. Этот кусок угля был когда-то зеленым растением, папоротником или хвощом, который рос миллион лет назад. А может, не миллион, а два или даже сто миллионов лет назад. Можете вообразить сто миллионов лет?
Фельдфебель фон Румпель взбирается по металлической лестнице, чувствуя, как лимфоузлы сдавливают дыхательное горло и пищевод. Он виснет на перекладинах, как мокрая тряпка.
Один из них офицер. Двум другим никак не больше семнадцати. Все трое невообразимо грязны, но за прошедшие часы где-то щедро полили себя женскими духами. Они отчасти похожи на застенчивых школьников, отчасти — на сумасшедших, которым объявили, что они умрут через час. Особенно сильно разит духами от мальчишек. Один из них подпоясан веревкой вместо ремня; он настолько худ, что спускает штаны, не развязывая узла. Второй смеется странным ошалелым смехом, как будто не может до конца поверить, что немцы пришли в его страну, оставив позади такой город. Офицер сидит у двери, выставив ноги, и смотрит на улицу. Ханна коротко вскрикивает, но тут же зажимает себе рот.