– Сейчас посмотрю, – сказал лейтенант, протягивая руку Переверзеву.
– Вас никто не винит, Евгений Петрович, – заговорила Мария Семеновна. – То, что произошло, действительно, из ряда вон… Это какой же наглостью надо обладать… – покрутив головой, она цокнула языком. – Нет, не так… Это уже не наглость, это абсолютная убежденность в собственном всесилии. И, что самое интересное, оправданная убежденность. Отпустили этих ублюдков без протокола, без ничего… Можно подумать, мы в джунглях живем: кто сильнее, тот и прав. Даже удивительно…
– А что он тут делает? – задал Кардинал тот самый вопрос, который на его месте задал бы всякий.
Стальная безжалостная игла вонзилась ему в шею, плюнув в кровь тошнотворным ядом. Голова Переверзева закружилась, моментально и страшно, ноги подкосились – и он упал. Но не на асфальт, в заботливо протянутые к нему руки…
– И что теперь нам делать? – голосом уже потухшим спросил физрук. – Получается… ударили нам по всем фронтам. Изо всех сил лупанули, безжалостно. Задавили. Вырубили… Нокаут.
«И поступит, куда он денется… – угрюмо рассуждал Николай Степанович, досасывая сигарету. – Еще бы ему не поступить… А годков через десять станет… прокурором каким-нибудь… Судить нас будет…»