В том же интервью нарком обвинил Центральную Раду в империализме и назвал ее недемократическим учреждением: «Это видно еще из того, что Рада сверху присоединяет к себе все новые и новые губернии, не спрашивая жителей этих губерний, хотят ли они войти в состав Украины. Мы все тут думаем, что в таких случаях вопрос должен и может быть развязан только самим населением путем референдума. Поскольку Рада этого не делает, а сверху аннексирует новые губернии, она сама разоблачает себя, как организацию недемократическую. Съезд советов Украины должен дать, между прочим, мысль о способе опроса населения в вопросе о принадлежности к той или иной области».
Но автор первых мемуаров о Крутах, опубликованных еще в 1918 году, — студент Университета св. Владимира Иван Шарый нарисовал совсем другую картину. В статье «Січовики під Кругами» он писал: «Штаб, як тільки почали рватися ворожі шрапнелі, переполохався, переніс канцелярію з вокзалу у вагон і з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут, зоставивши керувати битвою офіцера Гончаренка, який весь час стояв у тилу і, певно, с переляку абсолютно не знав, що йому робити… Тікаючи, штаб захопив і вагони з патронами та набоями до гармат, що добило нашу справу під Крутами. З позиції раз за разом передають, щоб дали патронів, а тут огляділись — нема вагонів з патронами. Тоді офіцер Гончаренко кида битву і біжить сам з голими руками за патронами навздогінці штабові. Пробіг версти дві, побачив — далеко, і вернувся назад. Нарешті козаки з правого крила, примітивши недостачу патронів, а також те, що ешелони поїхали геть на другу станцію, почали одступати. Власне, одступати звелів і командир, але цей наказ був пізно переданий січовикам (то есть, Студенческому куреню сечевых стрелков, который лежал слева от железнодорожной насыпи. — О. Б.) і вони бились до того часу, коли вже з правого крила станція була зайнята більшовиками… Битва була програна».
Соображал гетман очень оперативно. Грамота к украинскому народу, в которой он объяснял крутой разворот во внешней политике, появилась в киевской прессе 14 ноября. Но подписал ее Павел Петрович еще 13-го.
Роешься в памяти, роешься, а из темноты вылезает только чья-то хитро улыбающаяся рожа со словами: «Маємо те, що маємо»… И, вдруг, в тот самый момент, когда меня уже готово было охватить отчаяние, я вспомнил: ЧИКАЛЕНКО! Евгений Харлампиевич Чикаленко — херсонский помещик и меценат, без которого, уверяю вас, никакой Украины не было бы. Имя его сегодня подавляющему большинству наших сограждан ничего не говорит. Но это он — человек, богатство которого мало чем уступало создателю Аскании-Новы барону Фальц-Фейну, профинансировал практически все украинские идеологические проекты начала XX столетия. Украинские газеты и журналы выходили за его счет. Студенты получали от него стипендии. Писатели — то, что сегодня называется грантами. А политические партии — финансовые инъекции, запускавшие их готовые остановиться в любой момент сердца.
Комиссия… Сессия… Закон, который разработали, но еще не приняли… Все это навевало на простого человека, как всегда ждавшего всего и сразу, такую тоску, что и слушать не хотелось. Ленинская короткая бумажка ложилась на душу куда лучше!