Что бы там ни мучило вепря, оно вскоре свело на нет всю его агрессию. С пронзительным воплем – точно в агонии – он резко свернул влево в подлесок. Когда мы подошли туда, от зверя остался лишь след из потоптанной травы и поломанных кустов.
Открытка на день рождения. Мне уже двадцать, а сюсюкаются, как с пятилетней… Раз в пару лет в гости. Дедушка – улыбчивый, с пожелтевшими ногтями и медвежьим басом. Бабушка постоянно читает лекции о пользе религии и бережливости… Как же их звали?…
– Антрополог была здесь не одна. – И я рассказала топографу свою версию.
– Ты ведь шутишь? Шутишь, да? – спрашивала топограф.
Я не могла заставить себя прочесть его – пока не могла – и, поборов позыв выбросить журнал обратно в кучу, отложила его к тем отчетам, которые собиралась забрать в базовый лагерь. Покидая это жуткое место, я также прихватила пару пистолетов из оставленных психологом. Припасы решила не трогать: схрон в маяке может еще пригодиться.
Но не от этого у меня перехватило дыхание и подкосились ноги. Самым сильным ударом стал огромный, занимавший почти всю каморку холм: какая-то безумная мусорная куча, а в ней – бумаги и сотни журналов, точь-в-точь такие, как те, что выдали нам для записи наблюдений за Зоной Икс. На каждой обложке – должность. Каждый, как выяснилось позднее, исписан от корки до корки. А еще их было гораздо больше, чем участников двенадцати экспедиций.