На стене встречались и другие надписи. Я не была уверена, видит ли их топограф, поэтому на всякий случай решила удостовериться.
– Буквы состоят из спорокарпиев, они же плодовые тела, – повторила я, словно в трансе.
Я молча шла между сосен и кипарисов, вырастающих из черных луж, продираясь через вездесущий серый мох. В ушах будто гремела мощная симфония. Все вокруг было пропитано эмоциями, прямо сочилось ими, и я уже не воспринимала себя как биолога – я стала гребнем набирающей мощь волны, готовой обрушиться на берег. Совершенно по-новому мне виделось, как лес переходил в болото, а затем в солончак. Тропинка сузилась и шла теперь по гряде; мутные, заросшие озерца по правую руку, а протоки – по левую. Извиваясь меж зарослей тростника, они образовывали своего рода лабиринт. Вдалеке из ниоткуда возникали «оазисы» – островки из почерневших деревьев. Тростник цвел, отливая золотым и коричневым, и на фоне него скрюченные стволы смотрелись дико. Все кругом было неподвижно и купалось в необычном свете, а ожидание чего-то неминуемого будоражило не на шутку.
– Ни черта. Ровным счетом. Кроме того, что все будто помешались на маяке: смотрели на него, ходили туда, жили в нем, черт возьми.
Не говоря более ни слова, она протиснулась мимо меня и встала прямо за телом, направив винтовку в темноту.