Говорить больше было не о чем, и она вернулась к своим делам, а я сощурилась над микроскопом. Передо мной лежал образец, взятый у того, что убило антрополога. Я сперва даже не разобралась, на что смотрю, а потом с удивлением поняла: это мозговая ткань – и не чья-нибудь, а человеческая, лишь с некоторыми отклонениями. Сначала я подумала, что образец испортился. Однако даже если так, то я тут ни при чем: записи топографа полностью совпадали с моими наблюдениями, а когда она посмотрела на образец снова, то отметила, что он не изменился.