— Ну-ну, детка, успокойся, — сказала Эвелин, достав из кармана платок и вручив мне. — Когда я была в твоем возрасте, одна девочка пришла в школу в изумительных красных туфельках. Они сверкали как рубины. У ее отца водились деньги, и она всем рассказывала, что он привез эти туфли из Парижа. Больше всего на свете я мечтала о таких туфлях.
У нас с Аннабель отвисли челюсти. Красотка жует табак, вроде тех строителей, что свистели нам вслед на улице! Подобное откровение звучит примерно так же, как новость о том, что отец твоей лучшей подруги, тренер футбольной команды, на самом деле трансвестит. Просто в голове не укладывается.
— Хорошо. Зайди на минутку, я тебе кое-что отдам.
Моим бабушкам, Антуанетте Митчелл и покойной Сесилии Фэйрчайлд, которые воспитали во мне любовь к искусству и писательскому ремеслу, а также интерес к сороковым годам двадцатого века.
— Послушай, одна клиентка заказывала картину для своей матери, только и всего.
— Ты себя недооцениваешь, — возразила подруга. — Наверняка что-нибудь да есть!