– Господь, несомненно, со мной, – подтвердил Курт. – А вот с вами что такое?
– Ведь вы говорили, в Таннендорфе имеется трактир, отец Андреас? – возразил он. – Не хочу вас стеснять. К тому же, – чуть повысил голос Курт, предваряя бурные возражения священника, чье лицо уже приобрело выражение обиженно-противоречащее, – так мне будет проще общаться с вашими прихожанами.
Он не ответил, дыша тяжело и с хрипом, глядя на все более темнеющий от дыма потолок и уже ощущая запах горящего дерева и раскаленного камня, доносящийся снизу.
Дописав, он запечатал письмо, небрежно побросал в сумку письменные принадлежности, оставив Новый Завет лежать на столе, сбежал вниз, оттолкнув с дороги некстати подвернувшегося толстяка Карла, и бросился к конюшне. Жеребца Курт оседлал за минуту, взлетел в седло тут же, поддав в бока каблуками, и, пригнувшись, чтобы не удариться о низкую притолоку, рванул в галоп с места.
– Я загнал вашего коня, капитан, – тихо сказал Курт, покосившись за ворота. – И бросил там человека, которому обещал защиту.
Когда он готов был выйти, солнце уже цеплялось краем за горизонт, стекая за ломаную линию края земли. Снаружи уже спа́ла жара, однако остатки духоты еще обволакивали безветрием, и шагал Курт неспешно – отчасти, чтобы не париться, а отчасти потому, что времени впереди было еще предостаточно…