Как тут же убедился д'Артаньян, остальные письма представляли собой ту же смесь цифр с каббалистическими знаками. Рошфор тщательно прополоскал их в ушате с водой, но запах все равно чувствовался. Покосившись на крутившего носом гасконца, Рошфор усмехнулся, спрятал листы себе за пазуху и взял свой могучий пастырский посох.
— Это плохо, — задумчиво сказал Рошфор. — Теперь они вас знают…
— Пулю в лоб пущу! — отозвался Бриквиль. — Думаешь, я никогда не догадывался насчет тебя и этой потаскушки, моей супруги?
Д'Артаньян был так озабочен и расстроен, что даже не попытался громко внести ясность — хотя при других обстоятельствах непременно указал бы добрым парижанам на их ошибку.
— Иными словами, я — образец добродетели? — с тонкой усмешкой закончил за него Ришелье.