На сей раз дракон склонил голову немного вперёд, взглянув на меня исподлобья.
— Не знаю и знать не хочу, — отрезал Густав. — Меня это не касается, и тебя теперь — тоже.
— Объясните, о ком идёт речь, — велел Винсент.
— Точно, об этом что-то рассказывала Джудит, — припомнила я.
Воин отметил для себя этот факт на рациональном уровне, как если бы отмечал особенности местности или слабую сторону противника. Тратить энергию на тревогу или, того хуже, жалость к себе, нельзя категорически. Игнорируя боль так, как его в своё время обучали, он побежал, отрываясь от противников, и, откинув полог, нырнул под тряпичную крышу ближайшей палатки. Взмахнул мечом, поспешно разрезая ткань противоположной «стены», и выбрался наружу как раз тогда, когда двое врагов забежали следом за ним внутрь. Рубанул по удерживавшим потолок верёвкам. Ткань упала на головы противников; оставалось только сожалеть, что на них не обрушился настоящий потолок, каменный или на худой конец деревянный. Но немного времени эта заминка Винсенту дала.
Андреас перекинулся необыкновенно быстро. За спиной выросли крупные крылья, приспособленные для того, чтобы летать в его мире, но, к счастью для людей, не в нашем. Ногти росли на глазах, превращаясь в длинные, смертоносные когти; череп сужался и вытягивался, и на голове больше не было мягких тёмных волос. Отчего-то все тъёрны, принимая человеческий облик, оказываются брюнетами; никому неизвестно, почему. Равно как неизвестна и та причина, по которой они всегда оказываются мужчинами.