— Неплохое вино! — сказал я громко. — Тебе как, Джеффри?!
— Да, точно так. Моё тело лежит и ничего не чувствует, потому что моя душа ушла из него.
Не успели скрыться за нашими спинами бревенчатые стены постоялого двора, как впереди замаячила новая стена, правда, теперь уже густого леса. Выехали мы не на рассвете, как обычно выезжают путешественники, чтобы преодолеть за дневное время как можно больший отрезок пути, а вечером. Дело в том, что постоялый двор стал для меня за всё-то время, что мы там жили, чуть ли не самым худшим местом на земле. Всё упиралось в мою брезгливость. Как я ни старался проникнуться духом Средневековья, у меня это пока не слишком хорошо выходило. До сих пор я не мог равнодушно относиться к тараканам, ползающим по столу, мухам в супе и мышам с крысами, шуршащим во всех углах, а всего этого добра в захудалой дорожной гостинице хватало с избытком. Поэтому, как только мы были готовы отправиться в дорогу, я дал команду на выезд.
— Господин аббат просит вас зайти к нему.
— Сэр Джон, один только Господь может судить человеческие поступки!
— Господин, можно я перед этим с бородачом поговорю? — Джеффри наткнулся на мой вопросительный взгляд и пояснил: — Насчёт тайника. У разбойников он всегда есть. Нам лишние денежки не помешают.