Мне в голову не могло прийти, что демонстрация боевых качеств китайцами выльется в кровавую бойню. Видно, в отношении циркачей к китайцам было нечто большее, чем обычная неприязнь к чужакам. Эта яростная и жестокая схватка была не простым сведением счетов, а скорее диким всплеском ненависти, долго копившейся, чтобы затем одним махом выплеснуться, ударить по людям кровью и болью. Как бы то ни было, именно я дал толчок тому, что произошло на поляне. Я смотрел на неподвижное тело гиганта, ничком лежавшее на траве, на бесстрастные лица китайцев, на сбившихся в кучку испуганных до дрожи в коленях артистов и думал, что, наверно, никогда не пойму ни этих людей, ни этого времени.