Тем временем, основные вражеские силы, увлёкшиеся охотой на наших птичек, вошли в зону уверенного поражения, и я кастанул Трупных Червей на кадавра — переростка, посчитав его самым опасным противником. Не последовало никаких спецэффектов, и вообще было непонятно, сработало заклинание, или нет. Хотя, судя по тому, что мертвецы с усиленным рвением бросились в сторону Замка — видимо, всё же да.
Правда, передо мной сидело не животное, а практически человек — если не обращать внимания на слишком длинные уши, бледноватую кожу странного жёлто — голубого оттенка и чуть нестандартные черты лица. И самая беда, что этот человек являлся ещё и женщиной, молодой, красивой, и, самое ужасное — находящейся в полной моей власти. Осознание этого постепенно полностью поглотило мой разум, сбив с мыслей и заставив, наконец, замолчать. И впервые за всё время я уловил в глазах пленницы какой‑то намёк на страх — видимо, что‑то такое изменилось в выражении моего лица.
Так может лучше вспоминать эту победу предков, а не глупое и бестолковое поражение дяденек с соседнего континента? Ведь и японцы, в свою очередь, лишь частично достигли поставленных целей, оставив неповреждёнными инфраструктуру порта и склады с топливом. Ввиду чего почти все повреждённые корабли были довольно быстро отремонтированы американцами и вскоре вернулись в строй, чтобы «надрать задницы» своим обидчикам, как янки любят говорить…
Исабель почувствовала, как какая-то жидкость сочится в области глаз. Более густая, чем слезы, и все же текучая. Ощутила, как бинты, которыми была обмотана голова, вдруг тяжестью легли на веки.
Что, черт возьми, происходит? По меньшей мере сотня сложнейших дел за все эти годы, и вот он сидит тут и играет в «почемучку» с какой-то случайной сотрудницей в салатовых колготках!